Роберт Говард - Огненный нож [= Кинжалы Джезма]
— Смотри! — вдруг еле слышно произнес царь, вытянув вперед дрожащую руку. — Кинжал! Великий Асура! Что это?!
Кинжал лежал возле руки мертвеца, клинок блестел точно в лучах солнца, — необычное оружие, с волнистым лезвием, по форме напоминавшим огненный язык. Готарза всмотрелся — и выругался, пораженный.
— Огненный кинжал! — выдохнул Кобад-шах. — Такими же убили владык Турана и Вендии!
— Знак Невидимых! — прошептал Готарза, с тревогой вглядываясь в зловещий символ древнего культа.
Дворец быстро наполнялся шумом. По коридору бежали рабы и слуги, громко спрашивая друг у друга, что случилось.
— Закрой дверь! — приказал царь. — Пошли за дворцовым, управляющим, больше никого не впускай!
— Но, ваше величество, вам нужен лекарь, — попробовал возразить капитан. — Раны не опасны, но, возможно, кинжал отравлен.
— Не сейчас — после. Интересно… Кем бы он ни был, ясно одно: его подослали мои враги. Великий Асура! Значит, джезмиты приговорили меня к смерти! — Ужасное открытие поколебало мужество властителя. — Кто охранит меня от змеи в постели, ножа предателя или яда в кубке вина? Правда, есть еще этот варвар Конан, но даже ему, после того как он посмел перечить, даже ему я не могу доверить свою жизнь… Готарза, пришел управляющий? Пусть войдет. — Показался тучный человечек. — Ну, Бардийя, — обратился к нему царь. — Какие новости?
— О ваше величество, что здесь случилось? Смею надеяться…
— Сейчас не важно, что случилось со мной, Бардийя. По глазам вижу — ты что-то знаешь. Итак?
— Козаки во главе с Конаном покинули город. Страже Северных ворот Конан сказал, что отряд выступает по вашему приказу, чтобы схватить изменника Балаша.
— Хорошо. Как видно, варвар раскаялся в своей наглости и хочет загладить вину. Дальше.
— Хакамани хотел схватить Конана на улице, по пути к дому, но тот, убив его человека, бежал.
— Тоже неплохо. Отзови Хакамани до тех пор, пока все окончательно не прояснится. Еще что-нибудь?
— Одна из женщин сераля — Нанайя, дочь Куджала, сегодня ночью бежала из дворца. Найдена веревка, по которой она спустилась из окна.
Кобад-шах исторг из груди дикое рычание.
— Наверняка она сбежала с этим подонком Конаном! Слишком много совпадений! И, должно быть, он как-то связан с Невидимыми. Иначе почему мне подослали джезмита сразу после ссоры с киммерийцем? Скорее всего, он же и подослал. Готарза, подними королевскую гвардию и скачи за козаками. Принеси мне голову Конана, иначе поплатишься своей! Возьми по меньшей мере пятьсот воинов. С наскока варваров не одолеть: в бою они свирепы и отлично владеют любым оружием.
Готарза поспешил исполнить приказание, а царь, повернувшись к управляющему, сказал:
— А сейчас, Бардийя, принеси пиявок. Готарза прав: похоже, клинок был отравлен.
* * *После бегства из Аншана прошло три дня. Скрестив ноги, Конан сидел на земле в том месте, где тропа, замысловатой петлей перевалив через горный кряж, выходила к склону, у подножия которого раскинулось селение Кушаф.
— Я встану между тобой и смертью, — говорил варвар человеку, сидящему напротив, — так же, как это сделал ты, когда твои горные волки едва нас не перерезали.
Его собеседник в раздумье подергал бороду в бурых пятнах. В его могучих плечах и мощной груди угадывалась исполинская сила, волосы, местами тронутые сединой, говорили о жизненном опыте. Общую картину дополнял широкий пояс, ощетинившийся рукоятками кинжалов и коротких мечей. Это был сам Балаш, вождь местного племени и правитель Кушафа, а также прилегающих к нему деревень. Несмотря на столь высокое положение, его речь звучала просто и сдержанно.
— Боги покровительствуют тебе! И все же никто не избегнет поворота, за которым ему уготована смерть.
— За свою жизнь надо или драться, или спасаться бегством. Человек не яблоко, чтобы спокойно ждать, пока кто-то не сорвет его и не съест. Если думаешь, что еще можно поладить с царем, отправляйся в Аншан.
— У меня слишком много врагов при дворе. Они вылили в уши повелителя бочку лжи, и тот не станет меня слушать. Меня просто повесят в железной клетке на съедение коршунам. Нет, я не пойду в Аншан.
— Тогда ищи для племени другие земли. В здешних горах хватает закоулков, куда не добраться даже царю.
Балаш бросил взгляд вниз, на селение, окруженное стеной из камня и глины, с башнями через равные промежутки. Его тонкие ноздри расширились, глаза зажглись темным пламенем, как у орла над гнездом с орленком.
— Клянусь Асурой, нет! Мой народ живет здесь со времен Барама. Пусть царь правит у себя в Аншане, здесь повелитель — я!
— Кобад-шах с таким же успехом может править и Кушафом, — проворчал сидящий на корточках за спиной Конана Тубал. Гаттус сидел слева.
Балаш перевел взгляд на восток, где уходящая тропа терялась между скал. На их вершинах ветер рвал куски белой ткани — одежду лучников, день и ночь стерегущих проход в горах.
— Пусть приходит, — сказал Балаш. — Мы перекроем горные тропы.
— Он приведет с собой десять тысяч тяжеловооруженных воинов с катапультами и осадными машинами, — возразил Конан. — Он дотла сожжет Кушаф и увезет в Аншан твою голову.
— Пусть будет что будет, — ответил Балаш.
Конан с трудом подавил волну гнева, вызванную тупым фатализмом этого человека. Все инстинкты деятельной натуры киммерийца восставали против философии пассивного ожидания. Но поскольку он с отрядом оказался в западне, пришлось смолчать. Он лишь не мигая смотрел на запад, где над пиками висело солнце — огненный шар на ярко-синем небе.
Указав на селение, Балаш перевел разговор на другую тему:
— Конан, я хочу тебе кое-что показать. В той полуразвалившейся хижине снаружи стены лежит мертвец. Таких людей в Кушафе никогда прежде не видели. Даже после смерти в этом теле есть что-то таинственное, злое. Мне даже кажется, что это не человек вовсе, а демон. Идем.
Он зашагал вниз по тропе, рассказывая на ходу:
— Мои воины наткнулись на него, лежащего у подножия скалы. Было похоже, что он или упал с вершины, или его оттуда сбросили. Я приказал перенести его в селение, но по пути он умер. В забытьи все пытался что-то сказать, но его наречие нам незнакомо. Воины решили, что это демон, и, полагаю, тому есть причины.
На расстоянии дневного перехода к югу, в горах, таких бесплодных и неприступных, что в них не прижился и горный козел, лежит страна, которую мы зовем Друджистан.
— Друджистан! — эхом отозвался Конан. — Страна демонов!
— Да. Там, среди скал и ущелий, таится Зло. Осторожный обходит эти горы стороной. Местность кажется безжизненной, но кто-то там все-таки обитает — люди или духи, не знаю. Иногда на тропах находят тела убитых путников, случается, во время переходов пропадают женщины и дети — это все работа демонов. Не однажды, заметив неясную тень, мы бросались в погоню, но каждый раз путь преграждали отвесные гладкие скалы, сквозь которые под силу пройти только порожденьям ада. Иногда эхо доносит до нас бой барабанов или громоподобное рычание. От этих звуков сердца храбрейших из мужчин обращаются в лед. В моем народе живет старая легенда, которая гласит, что тысячи лет назад повелитель упырей Урра построил в тех горах волшебный город под названием Джанайдар и что призраки Урры и его подданных до сих пор обитают среди городских развалин. По другой же легенде, тысячу лет назад вождь ильбарских горцев повелел отстроить город заново, чтобы превратить его в свою крепость. Работы шли уже полным ходом, но в одну ночь и вождь, и его подданные исчезли, и с тех пор никто их больше не видел…
